Философия в будуаре

«Философия в будуаре» (фр. La Philosophie dans le boudoir) — роман маркиза де Сада в диалоговой форме. Социо-политическая драма с элементами эротики. Написан в 1795 году. Перевод на русский язык выполнен Михаилом Армалинским в 1993 году.

Цитаты

Предисловие

Сластолюбцы всех возрастов и любого пола, вам одним предлагаю я этот труд: проникнитесь принципами, в нем изложенными, ибо они поощряют ваши страсти, коими вас пытаются устрашить холодные и плоские моралисты, тогда как страсти эти — лишь орудия Природы, с помощью которых она направляет человека по нужному ей пути. Внимайте только этим восторженным порывам, ибо только они принесут вам счастье.

Похотливые женщины,.. пренебрегайте всем, что противоречит божественным законам наслаждения…

Юные девушки, так долго сдерживаемые причудливой нелепостью добродетели и опасными оковами мерзкой религии,.. разрушайте, отвергайте с презрением… все смехотворные наставления слабоумных родителей.

И вы, любезные распутники, вы, кто с молодости не ставит пределов своим желаниям и повинуется только своим капризам,.. если вы тоже хотите дойти до благоуханных садов, уготованных вам распутством,.. проникнитесь убеждением, что только высвобождая и изощряя свои вкусы и прихоти, жертвуя всем во имя наслаждения, несчастное существо, именуемое человеком и брошенное в этот печальный мир вопреки своей воле, сумеет посеять несколько роз на тернистой тропе жизни.

Диалог первый

	…Если люди созданы для разврата,.. то бесполезно налагать на себя ограничения, потому что бешеные желания мгновенно сметут их на своём пути.
	— Госпожа де Сент-Анж

Разве человек способен совладать со своими желаниями? Не оскорблять надо тех, у кого странные вкусы, а жалеть. Такими их сотворила Природа, и нельзя их винить за склонности, подобные нашим, как нельзя винить человека за то, что он родился кривоногим. Разве человек, пожелавший насладиться вами, говорит вам что-то оскорбительное? Нет, конечно — он делает вам комплимент. Зачем в ответ на комплимент оскорблять и увечить? Так могут поступать только дураки. Разумный человек никогда не станет рассуждать иначе, чем я. Но беда в том, что мир населен жалкими глупцами, которые считают, что это оскорбительно, если кто-то признал их годными к наслаждению. Подначиваемые женщинами, которые всегда ревнуют к посягающему на их права, они воображают себя Дон Кихотами этих общепринятых прав и грубо и жестоко обращаются с теми, кто не признает всеохватности женской власти.

— Шевалье де Мирвель

Шевалье де Мирвель: Твои методы ужасны!
Госпожа де Сент-Анж: Именно такие и нужны, все остальные — ненадежны.

Диалог третий

Дольмансе: Стыд — это старомодная добродетель. С вашим очарованием вам должно быть прекрасно известно, как без него обходиться.
Эжени: Но приличия…
Дольмансе: Ха! Варварство, на которое в наши дни не обращают внимания. Они противоречат Природе!

	Накажу… покараю. Я буду взыскивать с этой прелестной жопки за провинности головы.
	— Дольмансе, обращаясь к Эжени

Этот скипетр Венеры, что перед твоими глазами, Эжени, является главным орудием любовных наслаждений: его называют член. Нет ни одной части человеческого тела, куда бы его нельзя было ввести. Всегда покорный страстям того, кто им владеет, он иногда располагается здесь (касается пизды Эжени): это обычный путь, наиболее употребительный, но не самый приятный. В поисках более таинственного храма, именно здесь (она широко раздвигает ягодицы Эжени и указывает на анус) сластолюбец ищет блаженство. Мы еще вернемся к этому наслаждению, самому восхитительному из всех. Рот, грудь, подмышки предоставляют ему новые алтари для воскурения его фимиама. Какое бы место он из всех ни предпочел, после бурных движений, длящихся несколько мгновений, можно увидеть, как член выбрасывает белую, вязкую жидкость. Ее истечение ввергает мужчину в лихорадку, такую сильную, что она доставляет ему самые сладкие удовольствия, которые он может испытать в жизни.

— Госпожа де Сент-Анж

	Будьте благоразумны: истечение семени ослабит животное, сидящее в вас, и соответственно уменьшится жар ваших рассуждений.
	— Госпожа де Сент-Анж

	Яички — это произведение искусства.
	— Госпожа де Сент-Анж

	Красивая девушка должна думать только о ебле, а не о родах.
	— Госпожа де Сент-Анж

Куда бы он ни проникал, сзади или спереди, если женщина к этому не привыкла, она всегда страдает. Природе по нраву, чтобы мы достигали счастья только через боль; но как только боль утихнет, и член окажется, где следует, ничто не может сравниться с наслаждением, которое испытываешь от проникновения члена в нашу жопу, оно бесспорно куда сильнее любого ощущения от его проникновения в передок. Кроме того, скольких опасностей может избежать женщина! Меньше риска для здоровья, и никакой опасности забеременеть. Пока я больше ничего не стану говорить об этом наслаждении; наш учитель, Эжени, вскоре глубоко проанализирует его и, сочетая теорию с практикой, надеюсь, убедит тебя, моя дорогая, что этому наслаждению ты должна отдать предпочтение.

— Госпожа де Сент-Анж

Эжени: Но почему так много зеркал?
Госпожа де Сент-Анж: Они на тысячу ладов повторяют позы и движения любовников и бесконечно умножают наслаждения для тех, кто располагается на этой оттоманке. Таким образом, все становится на виду, и ни одна часть тела не может быть скрыта. Эти отражения собираются группами вокруг любовников и становятся подражателями их удовольствий, и это зрелище опьяняет любовников похотью и доводит их до оргазма.
Эжени: Какое замечательное изобретение!

Расслабьтесь, Эжени, откройте все ваши чувства наслаждению. Пусть оно будет единственной целью, единственным божеством вашей жизни; именно этому божеству обязана всё принести в жертву девушка, и ничто в её глазах не должно быть столь свято, как наслаждение.

— Дольмансе

В нас течет кровь только наших отцов, и мы абсолютно ничем не обязаны нашим матерям. Разве, более того, они не просто согласились принять участие в акте, которого отец, в противоположность им, добивался? Он желал нашего рождения, тогда как мать просто уступила. Какая великая разница в чувствах!

— Дольмансе

Эжени: Что означает выражение блядь?..
Госпожа де Сент-Анж: Так, моя милая, называют общедоступных жертв мужского разврата, всегда готовых покоряться, либо следуя своему темпераменту, либо ради выгоды. Счастливые и достойные уважения особы, которых клеймит общество, но которых венчает вольность, и которые значительно более необходимы обществу, коему они изо всех сил служат, чем ханжи — эти женщины жертвуют уважением, в котором столь несправедливо им отказывает общество. Да здравствуют те, в чьих глазах этот титул является почетным! Эти поистине милые женщины являются единственными настоящими философами! Что касается меня, дорогая, вот уже двенадцать лет, как я тружусь, чтобы заслужить эти лавры. И я уверяю тебя, что если я не работаю блядью, то всегда представляюсь ею. Скажу больше, я обожаю, когда меня так называют во время ебли — это оскорбление лишь воспаляет мое воображение.

Ах, покончите с добродетелями, Эжени! Принося жертвы псевдобожествам, найдем ли мы среди них хотя бы одну, что стоит мгновения удовольствия, которое мы вкушаем, гневя добродетель? Полно, моя сладкая, добродетель — всего лишь химера, чей культ состоит исключительно из непрестанных умерщвлений плоти, из бесчисленных бунтов против внушений темперамента. Разве могут быть естественными такие побуждения? Станет ли Природа устремлять наши желания на то, что ее оскорбляет? Эжени, не позволяйте дурачить себя женщинам, которые зовутся добродетельными. Их страсти не похожи на наши, но тем не менее находятся под их влиянием и зачастую даже более презренны… Честолюбие, гордость, личные интересы, а чаще всего лишь чувственная немощь владеют ими, и как правило, это просто вопрос телесной онемелости, безразличия — это существа без желаний. Я спрашиваю, обязаны ли мы уважать их? Ни в коем случае. Добродетельные женщины руководствуются в поступках или в своем бездействии исключительно себялюбием. А раз так, то разве лучше, мудрее, справедливее приносить жертвы эгоизму, нежели своим страстям? Что касается меня, то я считаю, что страсти представляют собой значительно большую ценность, и тот, кто прислушивается только к их голосу, без всякого соменения, мудрее ведь это единственный голос Природы, а все остальное — лишь глупость и предрассудок. Одна капля малафьи, упавшая с этого члена, Эжени, куда драгоценнее для меня, чем самые возвышенные деяния добродетели, которую я презираю.

— Дольмансе

Дольмансе: Не называете ли вы религией договор, связывающий человека с его Творцом, и который обязывает человека с помощью поклонения свидетельствовать признательность за жизнь, полученную от этого высшего создателя?
Эжени: Лучшего определения дать невозможно.

…Божья воля должна быть справедливой, и она никогда не смогла бы сочетаться с несправедливостью, присущей законам Природы. Он должен был бы постоянно утверждать добро, тогда как Природа должна его желать лишь для компенсации зла, которое служит её законам.

— Дольмансе

	Но мне могут ответить, что Бог и Природа едины. Это абсурд. Вещь созданная не может быть равной существу, ее создавшему. Возможно ли, чтобы карманные часы были часовщиком?
	— Дольмансе

	В мире необходимы две вещи: творящая сила и сотворенное существо.
	— Дольмансе

Я ручаюсь: никто не докажет мне существования Бога. Предположим, что я заблуждаюсь насчет внутренних свойств материи, тогда передо мной не более, чем просто трудность. А что делаете вы, предлагая мне вашего Бога? Вы предлагаете мне еще одного бога. И как вы хотите, чтобы я принял за причину того, что я не понимаю, то, что понимаю еще меньше?

— Дольмансе

	Люди падки на любую новизну. Опасаясь императорского деспотизма, мир соглашается с необходимостью революции.
	— Дольмансе

Благотворительность, несомненно, скорее порок гордыни, нежели истинная добродетель в душе тут вовсе не единственное желание совершить доброе дело, а лишь показная забота о ближнем. Сколько раздражения вызывает поданная милостыня, о которой не стало широко известно.

— Дольмансе

Благотворительность приучает бедняка к подаяниям, которые расслабляют его. Ожидая от вас милостыни, он перестает работать а когда подачки прекращаются, он становится вором или убийцей. Со всех сторон я слышу голоса, требующие покончить с нищенством, но в то же время делается все, чтобы его поощрять. Вы хотите, чтобы в вашей спальне не было мух? Не рассыпайте повсюду привлекающий их сахар. Вы хотите, чтобы во Франции не было нищих? Не раздавайте милостыню и, прежде всего, закройте ваши дома призрения. Человек, который родился в нищете и видит, что он лишен этих опасных вспомоществований, употребит всю свою изворотливость и использует все качества, которыми его одарила Природа, чтобы избавиться от обстоятельств, в которых началась его жизнь. И он больше не будет вам докучать. Безжалостно разрушайте, сравнивайте с землей эти омерзительные дома, в которых вы размещаете плоды бедняцкого распутства эти ужасающие клоаки, из которых ежедневно извергается в общество отвратительный рой новых созданий, надеющихся только на ваш кошелек.

— Дольмансе

	Одним из главнейших пороков нации является перенаселение, и еще хуже, когда такое изобилие почитается за богатство государства.
	— Дольмансе

	В Китае и понятия не имеют о домах призрения. Там все работают, там все счастливы, ничто не истощает энергии бедняка каждый там может сказать, как Нерон: Что такое бедняк?
	— Дольмансе

Нет ничего смешнее и в то же время опаснее, Эжени, чем все эти общества: именно им, бесплатным школам и благотворительным организациям мы обязаны ужасным беспорядком, в котором мы теперь живем. Никогда не давай милостыню, моя дорогая, умоляю тебя.

— Госпожа де Сент-Анж

Не будем разбазаривать на других ту долю добрых чувств, которой наделила нас Природа. Что для меня невзгоды, одолевающие других? Разве мне не хватает своих, чтобы изводить себя еще и чужими? Пусть чувства разгораются только для наших наслаждений! Будем чувствительны ко всему, что им способствует, и абсолютно холодны — к остальному. Такого рода экономия чувств и здравомысленное отношение приводит к некоторой жестокости, которая порой не лишена прелести. Но оказывается невозможным всегда делать зло, и лишенные этого удовольствия мы, по крайней мере, можем компенсировать его крупицей мелкой, но пикантной порочности — никогда не делать добра.

— Дольмансе

	…Нет абсолютно никакого различия, добро делаешь или зло. Ведь только своему вкусу, своему темпераменту надо следовать…
	— Эжени

Слова: порок и добродетель несут весьма ограниченный смысл. Нет ни одного действия, каким бы странным оно ни могло показаться, которое поистине преступно и ни одного, которое можно назвать истинно добродетельным. Все зависит от наших обычаев и климата, в котором мы живем. То, что считается преступлением здесь, нередко является добродетелью в нескольких сот лье отсюда, а добродетели на другой стороне Земли вполне могли бы стать преступлениями на нашей. Нет ужаса, который где-то не был бы освящен, и нет добродетели, которая не была бы проклята. Когда лишь географические различия определяют, какое действие должно вызывать одобрение или порицание, то как ничтожно мало должны нас волновать эти смехотворные и легкомысленные чувства наоборот, мы обязаны надежно вооружиться против них и бесстрашно предпочесть им презрение людей, если только действия, которые на нас его навлекают, доставляют нам хоть малейшее наслаждение.

— Дольмансе

Право же, это сущий абсурд, когда сразу после того, как девочку отнимают от груди, она обязана превратиться в жертву родительской воли, чтобы оставаться таковой до самой смерти. В наш век, озабоченный правами человека и всяческими свободами, девушки не должны считаться рабынями своих семей, когда ясно, что родительская власть над ними весьма иллюзорна. Испросим же совета у Природы по этому поводу, и пусть послужат нам примером животные, чьи законы находятся в полном согласии с ней. Разве родительские обязанности у зверей распространяются сверх удовлетворения главных физических потребностей детенышей? Разве каждый зверь не располагает той же свободой, теми же правами, какими пользуются его родители? Заботятся ли о звереныше его родители, едва он научится ходить и самостоятельно кормиться? Да и сам детеныш — считает ли он себя обязанным тем, кто дал ему жизнь? Нет, конечно. Но по какому праву на человеческих детей накладываются иные обязанности? И что, кроме отцовской жадности и честолюбия, лежит в основе этих обязанностей? Итак, я спрашиваю: справедливо ли юную девушку, начинающую чувствовать и размышлять, подвергать таким ограничениям? Не предрассудок ли самолично кует эти цепи? Есть ли что-нибудь нелепее, чем девушка пятнадцати-шестнадцати лет, вынужденная подавлять желания, которые сжигают ее? Она должна дожидаться в худших, чем адские, мучениях, пока родителям, виновным в ее несчастной юности, вздумается принести в жертву и ее зрелые годы — отдать дочь против ее воли нелюбимому или ненавистному супругу, руководствуясь своим вероломным корыстолюбием? О, нет! Нет, Эжени, эти путы очень быстро исчезают. Девушка, достигшая сознательного возраста, должна быть отделена от родителей, и после получения образования необходимо, чтобы в пятнадцать лет она стала сама распоряжаться своей судьбой и стала бы такой, какой бы ей захотелось. Падет ли она в объятия порока? Да какая разница! Разве услуги, которые оказывает юная девушка, соглашаясь принести счастье всякому, кто к ней обратится, не в тысячу раз важнее тех услуг, которые она предоставит лишь супругу, изолировав себя от прочих? Призвание женщины — быть распутницей, как сука, как волчица: она должна принадлежать всем, кто ее захочет. Очевидно, что связывать женщину абсурдными путами уединенного брака — значит оскорблять ее природное предназначение.

— Госпожа де Сент-Анж

	…В глазах свободного человека, уступить зову Природы не есть преступление и может представляться таковым только человеку порабощенному.
	— Госпожа де Сент-Анж

Ебитесь, одним словом. Ебитесь! Именно для этого вы произведены на свет. Нет никаких границ вашим удовольствиям, кроме тех, что ставят ваши желания и силы. Не важно, где, когда и с кем — в любое время, в любом месте и любой мужчина должен служить вашему сладострастию. Воздержание — невозможная добродетель, и за него Природа, ущемленная в своих правах, тотчас наказывает нас бесчисленными невзгодами.

— Госпожа де Сент-Анж, обращаясь к Эжени

	Юной девушке следует завести надежную подругу. Свободная, светская, та должна тайно приобщать ее к миру наслаждений.
	— Госпожа де Сент-Анж

Не что иное, как сумасбродство наших родителей предрекает несчастия на стезе разврата. Шипы есть везде, но там, где обитает порок, выше шипов расцветают розы. На грязных тропинках добродетели Природа не позволяет цвести улыбкам. Единственное препятствие, которое вызывает страх на пути порока — это общественное мнение. Но найдется ли пылкая девушка, которая, чуть поразмыслив, не возвысится над этим презренным мнением? Удовольствия, получаемые от уважения, Эжени, — это лишь духовные удовольствия, доступные только некоторым натурам. А от ебли удовольствие получают все его чары вскоре сводят на нет то навязчивое, но иллюзорное презрение, которое исходит от общественного мнения, когда над ним насмехаются. Однако здравомыслящие женщины так издеваются над ним, что даже извлекают из этого дополнительное наслаждение. Ебитесь же, Эжени, ебитесь, мой ангел! Ваше тело — ваше и только ваше и в целом мире лишь вам одной принадлежит право наслаждаться им, как вы пожелаете. Воспользуйтесь самым счастливым временем своей жизни: так кратки, увы, эти золотые дни наших блаженств. Если нам повезет и мы успеем насладиться ими, дивные воспоминания утешат нас в старости и позабавят. Но если мы упустим наши возможности, горькие сожаления, страшные раскаяния будут раздирать нас и присоединятся к мукам старости, и слезы и тернии ускорят наше приближение к могиле… Но разве вы настолько безумны, чтобы верить в бессмертие? Только благодаря ебле, моя дорогая, вы останетесь в памяти людей. Лукрецию скоро забыли, а вот Теодора и Мессалина остались самой сладкой и самой частой темой для беседы. Так почему же, Эжени, не сделать выбор, который, увенчивая нас цветами в этом мире, оставляет нам надежду на почитание после того, как мы его покинем? Как можно предпочесть путь, который плодит на земле глупость и не сулит после смерти ничего, кроме презрения и забвения?

— Госпожа де Сент-Анж

	При любых обстоятельствах, женщина, моя дорогая, будь она незамужней, замужем или вдовой, не должна иметь иной цели, иного занятия, иного желания, кроме ебли с утра до вечера, ибо только для этого создала ее Природа.
	— Госпожа де Сент-Анж

	Эти нелепые законы — дело рук человеческих, и мы вовсе не обязаны им подчиняться.
	— Госпожа де Сент-Анж

Адюльтер, который люди считают за преступление, за которое у них поднимается рука наказывать смертью, адюльтер, Эжени, является лишь естественным освобождением от обязательств, отменить которое тираны никогда не смогут.

— Госпожа де Сент-Анж

	Раз существует возможность, что ребенок его, значит, это и есть его ребенок.
	— Госпожа де Сент-Анж

…Если муж подозрителен, он будет таковым в любом случае и никогда не будет уверен, что ребенок, которого он обнимает — это ребенок от него. А если муж вечно подозревает жену в измене, то нет вреда в том, чтобы время от времени оправдывать его подозрения, ведь ни к счастью, ни к несчастью своему, он не перестанет подозревать.

— Госпожа де Сент-Анж

В чем вы можете меня упрекнуть? О ребенке позаботились. Но вы обманываете вашего мужа, а обманывать — жестоко. Нет, я лишь возвращаю долг, — отвечу я, — он обманул первым, набросив на меня цепи брака. А я мщу, что может быть проще? Но ведь честь вашего мужа ужасно оскорблена. Что за смехотворное утверждение! Мой разврат абсолютно не касается моего мужа, это мое личное дело. Так называемое бесчестье играло какую-то роль сто лет назад, а сегодня мы избавились от этой химеры и мой муж не более замаран моим распутством, чем я — его. Да, ебись я со всеми подряд, это никак не заденет моего мужа. Этим я не нанесу ему никакого вреда, который сам по себе является в данном случае чистой выдумкой. Одно из двух: либо мой муж жестокий и ревнивый человек, либо он добр и нежен. В первом случае, самое лучшее, что я могу сделать — это отомстить за его поведение, во втором — мои измены не смогут его огорчить. Если он благороден, то он будет только счастлив оттого, что я вкушаю наслаждения, поскольку всякий утонченный человек будет получать удовольствие от зрелища счастья, вкушаемого любимым существом. А если вы его любите, захотите ли вы, чтобы он поступал так же? О, горе женщине, которая вздумает ревновать мужа! Если она его любит, пусть удовлетворяется тем, что он ей дает но пусть не принуждает его ни к чему, ибо она не только не преуспеет в этом, но вскоре лишь вызовет у мужа ненависть. До тех пор, пока я сохраняю благоразумие, меня никогда не огорчат похождения моего мужа. Лишь бы он оставался со мной, и тогда в доме будет царить мир.

— Госпожа де Сент-Анж

	…Нельзя мучиться тем, что тебе неизвестно.
	— Госпожа де Сент-Анж

Те, кто в давние времена наказывали за адюльтер, были настоящими палачами, жестокими и ревнивыми, которые, исходя из своего субъективного мнения, бесчестно полагали, что достаточно их оскорбить, чтобы стать преступником, будто бы личная обида всегда должна расцениваться как преступление и будто можно по справедливости назвать преступлением действие, которое не оскорбляет ни Природу, ни общество, а лишь служит, очевидно, им обоим.

— Госпожа де Сент-Анж

…При любых обстоятельствах не перестаешь ебаться, моя козочка, потому что мы рождены для ебли, потому что, ебясь, мы повинуемся Природе и выполняем ее предначертания, а все человеческие законы, противоречащие законам Природы, созданы лишь для того, чтобы мы их презирали. Насколько глупа женщина, наклонностям которой мешают следовать абсурдные узы брака, которая боится забеременеть или нанести вред мужу, или — что еще нелепее — подмочить свою репутацию! Ты убедилась, Эжени, да и прочувствовала тоже, насколько она безмозгла, если в жертву бессмысленным предрассудкам приносит собственное счастье и все радости жизни. Пусть же она безнаказанно ебется! Разве немножечко тщеславия и необоснованные религиозные чаяния вознаградят ее за такие жертвы? Нет, нет, в могиле смешаются и порок, и добродетель. Будет ли общество через несколько лет в большей степени прославлять одних, чем проклинать других? Нет и снова нет! Несчастная, что жила, чураясь наслаждений, умрет, увы, без всякого воздаяния.

— Госпожа де Сент-Анж

Эжени: Вот это действительно из ряда вон выходящая прихоть!
Дольмансе: Ни одна не может быть названа таковой, моя дорогая, все они — проявления Природы. Когда она создавала людей, ей захотелось внести разнообразие в их вкусы, как и во внешность, так что нам не следует удивляться разнообразию пристрастий, как мы не удивляемся различию черт наших лиц.

…Я не завела постоянного любовника — я слишком любила наслаждения для этого. Как несчастна женщина, которая привязалась к кому-то! Достаточно заиметь любовника — и она пропала, тогда как, если заниматься развратом ежедневно, да по десять раз, коль того захочется, то привязанность бесследно исчезнет в ночи безмолвия, как только разврат закончится.

— Госпожа де Сент-Анж

	…Какое мне дело до его извращений, если их обилие санкционирует и покрывает мои собственные?
	— Госпожа де Сент-Анж

Девушка подвергается риску заиметь ребенка тем больше, чем чаще она позволяет мужчине вторгаться в ее пизду. Пусть она старательно избегает такого способа наслаждения. Вместо этого она должна предлагать все, что угодно: руку, рот, груди или зад. Последняя дорожка приведет ее к самому великому наслаждению, куда более острому, чем другие, тогда как прочие пути позволят ей наслаждение дарить.

— Госпожа де Сент-Анж

	Как замечательно обхитрить размножение, которое дураки именуют законом Природы.
	— Дольмансе

	…Из всех этих возможностей, та, что предоставляется жопой, без всякого соменения, самая прекрасная! — О контрацепции
	— Госпожа де Сент-Анж

Ебать в жопу женщин — это только начало. Природа желает, чтобы именно мужчина служил этой прихоти, и Природа наделила нас влечением преимущественно к мужчинам. Абсурдно утверждать, что эта страсть оскорбляет Природу. Возможно ли это, раз она сама нас этой страстью воспаляет? Может ли она приказывать нам делать то, что ее унижает?

— Дольмансе

	Воображение — стимул удовольствий, и в них оно управляет всем, оно — двигатель всего. Не благодаря ли воображению мы испытываем радость? Не оно ли порождает самые изощренные наслаждения?
	— Дольмансе

…Воображение служит нам только тогда, когда ум совершенно свободен от предрассудков, поскольку даже один предрассудок способен охладить воображение. Это капризное свойство нашего разума влечет нас к неудержимому разврату. Триумф воображения заключается в предоставлении нам великих наслаждений, благодаря преодолению всех ограничений, наложенных на него. Однообразие — враг воображения, которое поклоняется мятежу и боготворит все, что несет на себе печать преступления. И поэтому становится понятным необычный ответ женщины, наделенной воображением, которая холодно еблась со своим мужем: Почему вы такая ледяная? — спросил тот. И эта замечательная женщина ответила: Да потому что все, что вы делаете со мной — чрезвычайно скучно.

— Госпожа де Сент-Анж

	Пусть же тебя, Эжени, больше не удивляют жестокости, ужасы, самые гнусные преступления. Все самое грязное, самое бесчестное, самое запретное больше всего распаляет ум… именно от этого мы кончаем слаще всего.
	— Госпожа де Сент-Анж

	Но ведь так сладко исполнять свои фантазии.
	— Дольмансе

Скурпулезно исследуйте, изучите повсеместные обычаи: вы везде найдете, что кровосмешение было разрешено и рассматривалось как мудрый закон, созданный для упрочения семейных связей. Одним словом, если любовь возникает от сходства, то может ли она быть более совершенной, чем между братом и сестрой, между отцом и дочерью? Необоснованная хитрость, возникшая из-за опасения, что некоторые семейства станут излишне могущественными, наложила запрет на кровосмешение в наших обычаях. Но не будем же дурачить себя до такой степени, чтобы принять за естественный закон то, что диктуется выгодой и честолюбием! Заглянем в свое сердце — вот куда я всегда отсылаю наших педантичных моралистов. Сердце нам подскажет, что нет ничего прекраснее плотской связи между членами семьи. Так перестанем же ослепляться чувствами брата к сестре, отца к дочери. Напрасно один или другой пытаются прикрыть их с помощью маски законной нежности: неистовая любовь, это удивительное чувство, воспламеняющее их, единственное чувство, что Природа вложила в их сердца. Так удвоим же, утроим эти восхитительные кровосмешения, умножим их, не опасаясь ничего, и поверим, что чем ближе родство у предмета наших желаний, тем сильнее очарование при наслаждении им.

— Дольмансе

Короче, во всех подобных вещах я исхожу из принципа: если бы Природе было угодно запретить содомские наслаждения, кровосмесительные отношения, мастурбацию и прочее, позволила бы она, чтобы мы находили в них столько радости? Невозможно представить, чтобы она терпела надругательства над собой.

— Дольмансе

	Разрушение есть один из главных законов Природы. Ничто разрушающее не может считаться преступлением.
	— Дольмансе

	Творчество — это наслаждение для творца…
	— Дольмансе

Лишь наша гордыня надоумила нас возвести убийство в ранг преступления. Решив, что мы — высшие существа во вселенной, мы по-идиотски вообразили, что любой вред, причиняемый нам — это чудовищное преступление. Мы уверовали, что Природа зачахнет, если наш великолепный род человеческий исчезнет с лица земли, тогда как, напротив, полное истребление людей вернет Природе творческую способность, которую она доверила нам, придаст ей энергию, которую мы похищаем у нее, размножаясь. Но и впрямь, что за непоследовательность, Эжени! Какой-нибудь честолюбивый владыка может не задумываясь и не церемонясь уничтожить врагов, препятствующих его грандиозным планам… Жестокие и деспотические законы, самовластие, позволяют убивать в каждом веке миллионы людей, а мы — слабые и несчастные существа, нам не позволено принести в жертву нашей мести или капризу ни одного смертного. Есть ли что-нибудь более варварское, более странное, более абсурдное? Не должны ли мы под покровом глубочайшей тайны восполнить это несоответствие и отомстить за эту нелепость?

— Дольмансе

	Направляя меч правосудия, преступник часто использовал его для утоления своих страстей.
	— Госпожа де Сент-Анж

	…Одно преступление должно оплатить другое!
	— Дольмансе

	Давайте внесем немножко порядка в наше веселье: он необходим даже в глубинах безумия и бесстыдства.
	— Госпожа де Сент-Анж

	Никогда не следует накидывать капюшон на хуй, который вы дрочите…
	— Дольмансе

	Сладострастная, чуткая, искусная женщина, никогда не отказывай своим любовникам в этом наслаждении: оно навсегда привяжет их к тебе… — О минете
	— Дольмансе

…И пусть вас не удивляют мои выражения: одно из любимейших моих удовольствий — проклинать Бога, когда у меня стоит, тогда я возбуждаюсь в тысячу раз сильнее и полнюсь ненавистью и презрением к этой фикции. Мне бы хотелось изыскать лучший способ для еще большего оскорбления и надругательства и когда отвратительные размышления приводят к выводу о полнейшем ничтожестве этого омерзительного предмета моей ненависти, я выхожу из себя, и возникает желание восстановить призрак, дабы ярость моя имела хоть какую-то цель. Делайте, как я, очаровательные женщины, и вы увидите, что подобные речи непременно увеличат ваше сластолюбие.

— Дольмансе

	Вот они, мужчины, моя дорогая: едва они взглянули на нас — и все: их желания удовлетворены. А исчезновение желания ведет их к отвращению, а отвращение — к презрению.
	— Госпожа де Сент-Анж

Если мужчины приобрели право игнорировать нас, когда они удовлетворены, не имеем ли и мы право презирать их, когда на то вынуждает нас их поведение? Если Тиберий приносил в жертву Капрее тех, кто только что удовлетворил его страсть, Зингуа, африканская королева, тоже приносила в жертву своих любовников.

— Госпожа де Сент-Анж

Но прежде, чем вы начнете действовать, позвольте дать вам несколько исключительно важных советов. Никому не доверяйте секрета, дорогая, и всегда действуйте одна: нет ничего опасней сообщников — всегда следует остерегаться даже тех, которые, как нам кажется, преданы нам. Макиавелли говорил: Нужно либо никогда не иметь сообщников, либо отделываться от них, как только ты воспользовался их услугами. Но это еще не все: обман, Эжени, необходим обман, когда ты вынашиваешь свой замысел. Нужно сблизиться как можно больше со своей жертвой, прежде чем уничтожить ее: делай вид, что ты ей сочувствуешь, утешай ее, обхаживай, раздели ее заботы, поклянись, что обожаешь ее более того, убеди ее в этом — в подобном случае любая ложь хороша. Нерон ласкал Агриппину на палубе того самого парусника, вместе с которым она должна была быть потоплена. Следуйте его примеру, используйте всякого рода мошенничество, клевету, которые способен изобрести ваш ум. Ложь всегда необходима женщинам, а когда они решают идти на обман, вероломство приобретает для них первостепенную важность.

— Дольмансе

	…Все лгут.
	— Дольмансе

	Видимость — это все, что требуется.
	— Дольмансе

	…Ложь — это почти всегда гарантия успеха.
	— Дольмансе

	…Лжец добивается доверия к себе, и это самое главное: убеди других довериться тебе — и ты победил.
	— Дольмансе

Если я замечу, что кто-то обманул меня, то в этом только моя вина. И обманщик останется только в выигрыше, ибо я не буду жаловаться из гордости. Его превосходство надо мной будет установлено навсегда, он будет прав, а я буду неправ, он опередит меня, а я — застряну, он — все, а я — ничто, он обогатится, тогда как я разорюсь, короче, все время возвышаясь надо мной, он завоюет общественное мнение. Едва это произойдет, бессмысленно взывать к справедливости: меня просто не услышат.

— Дольмансе

	Если… вы желаете проанализировать причуды мужской страсти, мы можем для простоты свести их к трем: содомии, святотатственным прихотям и жестокости.
	— Дольмансе

	…Желание и возбуждение… легко пренебрегает чистоплотностью.
	— Дольмансе

	…Размножение не является целью Природы, которая лишь смиряется с ним. С ее точки зрения, чем меньше мы размножаемся, тем лучше. А если мы вовсе не размножаемся, так это лучше всего.
	— Госпожа де Сент-Анж

Не страшись детоубийства, это лишь мнимое преступление: мы хозяйки того, что носим в своей утробе, и, разрушая этот вид материи, мы не творим большего зла, чем когда мы, при необходимости, избавляемся от другого вида материи с помощью лекарств.

— Госпожа де Сент-Анж

С тех пор, как факел философии развеял мрак обмана с тех пор, как химерическое божество повергнуто в грязь, с тех пор, как, мы, лучше осведомленные в законах и тайнах физики, познали суть деторождения и механизм его, который не более удивителен, чем прорастание пшеничного зерна, — мы вернулись в лоно Природы, оставив человеческие заблуждения. Расширяя наш кругозор, мы, наконец, осознали, что у нас есть полное право вернуть себе то, что мы отдали против нашей воли или же случайно, что нельзя требовать от человека, чтобы он становился отцом или матерью, если он не испытывает такого желания что не играет никакой роли, больше на земле этих существ или меньше, и что, короче говоря, мы становимся хозяевами этого кусочка плоти, каким бы живым он ни был, в той же степени, как и ногтей, которые мы срезаем с пальцев, или экскрементов, выделяемых нашими внутренностями, потому что и то, и другое принадлежит нам и потому что мы абсолютные владельцы всего, что из нас исходит.

— Дольмансе

	…Все насмешки над предметами дурацких культов не ведут ни к каким последствиям.
	— Дольмансе

	…Если Бога нет, то зачем, спрашивается, оскорблять его имя?
	— Дольмансе

	Будьте абсолютно беспощадны и изощренны в своих выражениях, они должны быть шокирующими до предела, ибо шокировать — сладостно: ведь скандал льстит твоему тщеславию, и хоть триумф невелик, им не следует пренебрегать.
	— Дольмансе

	…Без всякого сомнения, мы значительно острее чувствуем боль, чем наслаждение.
	— Дольмансе

	Никогда нельзя точно сказать, испытывает женщина наслаждение или нет, а часто она остается разочарованной.
	— Дольмансе

	Какое нам дело до страданий, которые испытывают другие? Разве они приносят нам боль?
	— Дольмансе

Разве хоть один единственный раз мы испытывали некий естественный порыв, толкавший нас предпочесть другого себе? И разве мы не одиноки в этом мире, где каждый только за себя? Твой голос становится фальшивым, когда ты говоришь от имени Природы, будто бы не следует делать другим то, чего ты не хочешь, чтобы другие делали тебе — такую вещь могут говорить только люди, причем слабые люди. Сильному человеку это и в голову не придет.

— Дольмансе

…Наша мать Природа не говорит нам ни о ком, кроме нас самих, ее предписания требуют полного эгоизма, и во всем этом мы ясно слышим ее неизменный и мудрый совет: предпочитай себя, люби себя, за чей бы счет это ни было. Но, говорят, другие могут тебе отомстить… И пусть! Победит сильнейший и будет прав. Вот и хорошо — в этом и есть простое проявление вечной борьбы и разрушения, ради которых Природа создала нас и ради которых мы ей только и нужны.

— Дольмансе

…Жестокость вовсе не является пороком, а есть лишь чувство, которое Природа первым вселяет в нас. Ребенок ломает свою игрушку, кусает грудь своей кормилицы, удушает канарейку задолго до того, как он становится способен отдавать себе отчет в собственных действиях.

— Дольмансе

Жестокость — это просто-напросто энергия в человеке, которую цивилизация не смогла до конца извратить. Так что жестокость является добродетелью, а не пороком. Аннулируйте ваши законы, перестаньте сдерживать и наказывать себя, отбросьте свои привычки — и жестокость перестанет быть опасной, ибо она никогда не будет проявлять себя, за исключением случаев, когда ей оказывается сопротивление, а тогда произойдет столкновение двух конкурирующих жестокостей. Только в цивилизованном обществе жестокость представляет опасность, поскольку человек, на которого совершается нападение, почти всегда не способен ему противостоять. Однако в нецивилизованном обществе человек, на которого направлена жестокость, отразит ее, если он силен, а если он слаб, то тогда ему и следует покориться сильному, согласно законам Природы — и все, и нет тут причин для волнений.

— Дольмансе

Диалог четвёртый

	Когда речь идет об онанизме, мужчина предпочтет довериться другому мужчине, а не женщине. Мужчина знает, что нравится ему, а значит, он знает, что понравится другому.
	— Дольмансе

	Невозможно быть слишком близко, мадам.
	— Дольмансе

Забудьте всякую сдержанность, преступите все ограничения: скромность никогда не была добродетелью. Если бы Природа пожелала, чтобы мы прятали какие-то участки нашего тела, она предприняла бы для этого меры. Однако она создала нас голыми, а значит, она хочет, чтобы мы ходили голыми, и все, противоречащее этому, есть надругательство над ее законами. Дети, у которых еще нет никакого понимания сути наслаждения, а следовательно, и необходимости рапалять его скромностью, не прячут ничего.

— Дольмансе

	Смелость и терпение преодолевают все препятствия в жизни.
	— Дольмансе

	Если ты развратник, то все излишества доставляют удовольствие, и самый лучший совет женщине — это умножать излишества сверх всякой меры.
	— Дольмансе

…Подтверждаю для всех развратниц, что наслаждение от ебли в жопу будет всегда превосходить наслаждение от ебли в пизду. Здесь они могут положиться на слова европейской женщины, испробовавшей и тот, и другой способ: я уверяю, что не может быть никакого сравнения, и что им будет нелегко вернуться к переду после того, как они подставят зад.

— Госпожа де Сент-Анж

Шевалье де Мирвель: Я готов делать все, что от меня ожидают, но в женщинах я люблю только алтарь, предназначенный Природой для воздаяния должного.
Дольмансе: Прекрасно! Но это жопа! Мой дорогой шевалье, если ты тщательно исследуешь веления Природы, она не укажет тебе иного алтаря для наших воздаяний, нежели дырка жопы. И она приказывает выполнение последнего. О Боже, если бы она не предназначала жопу для ебли, разве бы она стала делать отверстие в ней точно соответствующим нашему члену? Ведь оно круглое, как и наше орудие. Почему? Даже человек, лишенный здравого смысла, не сможет представить, что овальное отверстие было создано для наших цилиндрических хуев. Задумайтесь над этим изъяном, и вы тотчас поймете намерения Природы. Мы сразу увидим, что слишком много принесено в жертву во имя размножения, возможного только благодаря снисходительности Природы, но против ее желания.

Госпожа де Сент-Анж: У меня имеется то, что вам нужно.
Дольмансе: Это, случайно, не тот ли садовник лет восемнадцати-двадцати, с замечательной фигурой? <…>
Госпожа де Сент-Анж: Огюстэн? Да, именно Огюстэн, у которого член размером в тринадцать дюймов в длину и восемь с половиной в окружности!
Дольмансе: Бог ты мой! Ну и чудовище!.. Как он должен спускать!..
Госпожа де Сент-Анж: Как водопад!.. Пойду-ка приведу его.

Диалог пятый

	Итак, друзья, вернемся к нашим забавам, чем бы была жизнь без развлечений?
	— Госпожа де Сент-Анж

	Поскольку все наши действия, и особенно вызванные похотью, внушены Природой, нет среди них ни одного, которого следовало бы стыдиться.
	— Дольмансе

Имейте в виду, что соблазнение юноши девушкой — это подарок Природе, и женщины служат ей лучше всего, когда проституируют себя: иными словами, вы рождены для того, чтобы вас ебли, и та, что сопротивляется этому повелению Природы, не заслуживает того, чтобы жить на свете.

— Дольмансе

	…Всегда оставляйте головку открытой…
	— Дольмансе

	Онанизм хорош лишь тем, что член стиснут значительно сильнее, чем при ебле. Посему дрочащая рука должна стать для хуя самым узким вместилищем по сравнению со всеми остальными частями тела…
	— Дольмансе

	Ах, друзья мои, вот меня и ебут с обеих сторон! Господи Иисусе! Какое неземное блаженство!.. Нет, подобного в мире быть не может!.. Ах, блядь! Как мне жаль женщин, которые не испытали этого!
	— Госпожа де Сент-Анж

	О, Дьявол! Один-единственный бог моей души! Вдохнови меня на что-нибудь еще большее, подари моему горячему сердцу новые извращения, и ты увидишь, как я низринусь в них!
	— Госпожа де Сент-Анж

	О, друзья, спустим все вместе: это единственная радость в жизни!..
	— Дольмансе

	Если вы будете все время кормить меня холодными блюдами, то у меня будет несварение желудка.
	— Эжени

…В разврате нет ничего ужасного, поскольку на все, что делает развратник, его вдохновила Природа. Самые экстраординарные, самые эксцентричные действия, те, что наиболее противоречат всем человеческим законам и нравам, я уж не говорю о Божьих законах — даже в них нет ничего ужасного, ибо все они существуют в пределах Природы.

— Дольмансе

	…У Природы вовсе не два голоса, один из которых осуждает то, что приказывает другой.
	— Дольмансе

До чего безмозглы эти имбецилы, которые озабочены только размножением себе подобных и которые видят преступление во всем, что ведет по другому пути. Неужели твердо установлено, что Природа требует перенаселения, как многие желают нас в том убедить? Разве так уж несомненно, что мы оказываемся виновны в преступлении всякий раз, когда уклоняемся от этого идиотского размножения?

— Дольмансе

…Разве не достаточно даже беглого взгляда на Природу, чтобы увидеть, что разрушение так же служит ее целям, как и созидание? Разве то и другое не связано и не переплетено так тесно, что одно не может совершаться без другого? Разве без разрушения может быть что-нибудь рождено или обновлено? Следовательно, разрушение, подобно созиданию, есть одно из повелений Природы.

— Дольмансе

	Давайте, друзья мои, перестанем верить в эти нелепости — они являются надругательством над здравым смыслом.
	— Дольмансе

	…Размножение никогда не являлось законом Природы, и она никогда не обязывала нас к нему, а лишь мирилась с ним.
	— Дольмансе

Для нее будет совершенно безразлично, если человеческая раса будет уничтожена, сметена с лица земли! Ей смешна наша гордыня, дающая нам убежденность, будто настанет конец света, коль такая беда произойдет! Да Природа даже не заметит этого! — О Природе.

— Дольмансе

	Если уничтожить все живые существа, то воздух от этого не станет менее чистым, звезды не потускнеют и движение вселенной не станет менее точным.
	— Дольмансе

О друзья мои, есть ли извращение, подобное предположению, что человек является чудовищем, достойным смерти только из-за того, что он предпочел наслаждение жопой наслаждению пиздой, из-за того, что предпочитает вкушать с юношей два наслаждения, будучи одновременно любовником и любовницей, тогда как девушка дарует ему лишь половину!

— Дольмансе

	Милое дитя, в моих глазах вы обладаете огромным недостатком, ибо вы женщина.
	— Дольмансе

	…Откровенность вашего признания не компенсирует его неделикатность.
	— Эжени

Мы обречены жить среди людей, которые всеми силами стараются утаить от нас свои пороки и выставить напоказ фальшивые добродетели, которые они в глубине души презирают, и поэтому нам было бы весьма опасно быть только откровенными, так как они, очевидно, этим бы пользовались и с легкостью нас надували. Необходимость притворства и лицемерия завещана нам обществом — уж давайте признаем этот факт.

— Дольмансе

	Разве с моим темпераментом и принципами можно в чем-либо себе отказать?
	— Дольмансе

	…Когда у вас эрекция, правдивость исчезает из ваших речей, вы говорите о каких-то ужасах, что является лишь правдоподобными фантазиями возбужденного воображения.
	— Госпожа де Сент-Анж

	…Помни, что через боль мы приходим к наслаждению.
	— Госпожа де Сент-Анж

Нет такого мужчины среди тех, кто обладает вкусом, который бы не отдал все ради женщины, достаточно смышленой, чтобы отказывать ему лишь для того, чтобы разжечь его еще больше. Она вытянет из него все, что пожелает, поскольку она владеет искусством уступать только в нужный момент.

— Госпожа де Сент-Анж

	Преступления нет ни в чем…
	— Дольмансе

	Даже в самом чудовищном деянии есть какая-то польза…
	— Дольмансе

…Для того, чтобы нанесение увечья стало преступлением, нужно прежде всего продемонстрировать, что человек, которому нанесено увечье, является более важным и ценным для Природы, чем человек, нанесший увечье и служащий ей. А так как все индивидуумы имеют в ее глазах одинаковую значимость, то невозможно, чтобы у нее было к кому-нибудь предпочтение. Таким образом, деяние, которое приносит радость одному, принося страдание другому, является для Природы совершенно безразличным.

— Дольмансе

…Невозможно сравнивать то, что ощущают другие, с тем, что чувствуешь ты. Самые жуткие муки других, конечно же, ничего не значат для нас, но самые слабые ощущения удовольствия, испытываемые нами, трогают нас. И поэтому мы, при любых обстоятельствах, должны предпочитать самое крохотное возбуждение, зачаровывающее нас, сколь угодно огромному количеству людских страданий, которые нас не касаются.

— Дольмансе

Источник ошибочности нашей морали лежит в нелепой идее уз братства, которую выдумали христиане в период их неудач и бедствий. Вынужденные молить других о сострадании, они хитро утверждали, что люди — братья, а если принять сию гипотезу, то кто же посмеет отказать во вспомоществовании? Но принять ее разумом невозможно — разве мы все не рождены одинокими и обособленными? Скажу больше: разве мы все не враги друг другу, находящиеся в состоянии вечной войны между собой? А теперь позвольте спросить, происходило ли бы это, если эти, так сказать, узы братства и добродетели, которые они даруют, действительно бы существовали? Естественны ли они? Если бы голос Природы вызывал их к жизни в человеке, то человек знал бы об их существовании с самого рождения. И тогда с этого времени сочувствие, добросовестность, великодушие были бы нашими исконными добродетелями, полностью завладевшими нами, и тогда образ жизни дикарей был бы полностью противоположен тому, что мы знаем.

— Дольмансе

Возникающие отношения являются результатом ужаса родителей перед тем, что о них не позаботятся в старости. Их расчетливая забота, которую они оказывают нам в детстве, имеет лишь одну цель — сделать их достойными подобного отношения, когда они состарятся. Не будем же одурачены этой чепухой: мы ничего не должны родителям… абсолютно ничего…

— Дольмансе

Вы упомянули, Эжени, любовные отношения — пусть никогда вам не будет дано узнать их! Ради вашего счастья, которого я вам желаю, пусть никогда это чувство не поселится в вашей груди! Что такое любовь? Я думаю, что любовью можно назвать эффект, который производят на нас свойства красивого объекта они приводят нас в смятение, они воспламеняют нас. Если бы мы могли обладать этим объектом, мы бы успокоились, но если это невозможно, то тогда мы глубоко несчастны. Что же является сутью этого чувства? — Желание. Что за последствия этого чувства? — Безумие. Давайте же усвоим причину и предохраним себя от следствия. Причина — желание обладать объектом! Прекрасно, будем стараться этого достичь, но с помощью разума, а не теряя голову. Насладимся же им, когда овладеем, и утешим себя, если нам не удастся им овладеть: тысячи идентичных объектов, а часто и много лучших, существуют, чтобы ублажить нас и успокоить наше самолюбие все мужчины, все женщины подобны друг другу, и ни одна любовь не устоит перед доводами разума. Это великий обман и глупость, это опьянение, ввергающее нас в такое состояние, что мы лишаемся зрения и не можем существовать без объекта нашего безумного обожания! Разве это жизнь? Разве это не добровольная изоляция от всех сладостей жизни? Разве это не желание отдаться жгучей лихорадке, которая поедает, поглощает нас, желание, дающее нам лишь метафизические радости, которые так напоминают сумасшествие?

— Дольмансе

	Женщина не создана для единственного мужчины, Природа предназначила ее для всех мужчин.
	— Дольмансе

	Нужно иметь друзей до тех пор, пока они нам полезны, и тотчас забывать о них, если мы с них больше ничего не можем получить. Любить других нужно только эгоистически, а любить их ради них самих — это просто глупость.
	— Дольмансе

	Не существует большего эгоиста, чем Природа а тогда давайте тоже будем эгоистами, если мы хотим жить в согласии с ее указаниями.
	— Дольмансе

	Нет ничего обременительней, чем услуга, полученная от кого-либо.
	— Дольмансе

	Почему же, почему, Эжени, вы считаете, что в людях есть нечто святое? Разве существуют причины, по которым не следует всегда предпочитать себя другим?
	— Дольмансе

…Законы созданы для всеобщего применения и находятся в постоянном противоречии с интересами личности точно так же, как интересы личности всегда выступают против общественных интересов. Законы, полезные для общества, вредны для отдельных людей, хоть и созданы ими. Посему, если эти законы однажды оказываются хорошей защитой для индивидуума, то три четверти его жизни они мешают, сковывают, причиняют страдания. Так что человек мудрый, исполненный к ним презрения, станет относиться к ним с осторожностью, как к пресмыкающимся и ядовитым змеям, которые могут ранить или убить, но которые, тем не менее, могут быть полезны в медицине. Этот человек будет обходить стороной законы, как опасных тварей, и будет прятаться за предосторожностями и тайнами, которыми, в целях благоразумия, так легко себя окружить.

— Дольмансе

	…Половина удовольствия теряется от этих идиотских приготовлений.
	— Дольмансе

	Жопа девушки значительно отличается от жопы юноши…
	— Дольмансе

	Блядь! Кто же будет вести себя по-джентльменски, когда у него стоит?
	— Дольмансе

	…За практикой должно следовать немножко теории, и тогда можно создать своих верных последователей.
	— Госпожа де Сент-Анж

Французы, ещё одно усилие, если вы желаете стать республиканцами

В «Философию в будуаре» де Сад включил эссе, которое читает вслух Шевалье. В нём с особенной силой высказываются радикальные убеждения де Сада. Примечательно, что во время Французской революции 1848 года это эссе широко распространялось отдельной брошюрой (в связи с чем и вынесено в отдельную статью) и пользовалось большим влиянием как патриотическое и революционное произведение.

	Невозможно устать от мудрых речей.
	— Эжени

	В этом мире есть только две опасности: жалость и милосердие.
	— Дольмансе

…Вот вам совет — никогда не следуйте голосу своего сердца, дитя мое это самый ненадежный проводник, который дала нам Природа. Крепко закройте свое сердце от наглых поползновений невзгод. Вам лучше отказать тому, кто поистине несчастлив, чем рисковать, доверяясь бандиту, интригану или заговорщику, ибо первое может быть весьма незначительным, а второе может нанести огромный вред.

— Дольмансе

	Насколько иными были бы ваши взгляды, жестокий вы человек, если бы лишить вас громадного богатства, которое дает вам возможность удовлетворять свои страсти.
	— Шевалье де Мирвель

Один добрый поступок искупит все заблуждения вашего ума и успокоит угрызения совести, порожденные вашим недостойным поведением. Он создаст в вашей душе священный уголок, и в нем вы будете находить утешение от излишеств, в которые вы впали из-за ваших заблуждений. Сестрица, да, я молод, я распутник, я нечестивец, я способен на любую мыслимую непристойность, но мое сердце остается со мной, оно чистое, друзья мои, и оно утешает меня от угрызений, что я предаюсь всем извращениям, присущим моему возрасту.

— Шевалье де Мирвель

О друг мой! Зачем вы рассказываете мне об угрызениях совести? Может ли раскаяние существовать в душе того, кто ни в чем не усматривает преступления? Пусть ваши убеждения искоренят все раскаяния, если вы страшитесь уколов совести возможно ли раскаиваться в действии, которое совершенно вам безразлично? Если вы перестали верить в существование зла, то в чем тогда можно раскаиваться?

— Дольмансе

	Дайте окрепнуть разуму, и голос сердца тотчас утихнет. Чуть мы хотим мыслить логически, как ложные определения уводят нас в сторону лично я не знаю, что такое сердце я называю сердцем бессилие рассудка.
	— Дольмансе

	…Если вы хотите убедить женщину, взывайте к ее страстям, а не добродетелям.
	— Эжени

	…Мой друг, лучше еби нас, а не читай нам проповеди…
	— Госпожа де Сент-Анж

	…Я приберегу свою мораль для тех, кто не так одержим, как вы, и будет способен ее воспринять.
	— Шевалье де Мирвель

Каковы наши желания во время наслаждения? Чтобы все вокруг служило нашему наслаждению, помышляло исключительно о нас, заботилось только о нас. Если наши партнеры тоже испытывают наслаждение, то, очевидно, они будут больше заниматься собой, чем нами, и тогда наше собственное наслаждение окажется омрачено. Нет такого мужчины, который не хотел бы быть деспотом, когда у него стоит: он чувствует, что его удовольствие уменьшается, если видит, что другие испытывают такое же удовольствие. Охваченный вполне естественной в этот момент гордостью, он желал бы быть единственным в мире существом, способным испытать то, что он чувствует, а вид партнера, испытывающего такое же наслаждение, низводит его к положению равенства с партнером, что уменьшает невыразимую прелесть его деспотизма. (28) Кроме того, заблуждение полагать, что приносить наслаждение другим является тоже наслаждением это все равно, что служить им, а мужчина, у которого эрекция, весьма далек от желания оказаться кому-либо полезным. Напротив, причиняя боль, он испытывает прелестные ощущения, какие испытывает сильная личность от использования всей своей мощи. Тогда он властвует, он — тиран, и как это отражается на чувстве собственного достоинства! Не думайте, что оно замолкает в эти моменты.

— Дольмансе

Слабость, на которую Природа обрекла женщину, бесспорно доказывает, что она создана для мужчины, который с ней как никогда наслаждается своей силой, используя ее с такой жестокостью, с какой ему заблагорассудится, вплоть до пыток, если он того захочет, или чего похуже.

— Дольмансе

Я прекрасно понимаю, что целые армии болванов, которые не осознают своих чувств, не смогут понять мою систему взглядов, но какое мне дело до этих дураков? Не для них я говорю. Недоумки, обожествляющие женщин! Пусть они ползают в ногах своих наглых Дульсиней в ожидании вздоха, который их осчастливит. Они — презренные рабы женского пола, над которым они должны властвовать. Пусть они испытывают гнусное наслаждение от влачимых ими цепей, тогда как Природа дала им право порабощать других!

— Дольмансе

	Ах, нет ничего слаще малафьи вытекающей из глубин прекрасного зада… это пища богов.
	— Дольмансе

Диалог седьмой и последний

	Учтите, сударь, я не из тех женщин, кого вышвыривают из окон.
	— Госпожа де Мистиваль

…Нет ничего более вымышленного, чем отцовские и материнские сантименты к своим детям, и детские — по отношению к своим родителям… Эти так называемые инстинкты — абсурдная выдумка. Своекорыстие изобретает их, обычай предписывает, привычка поддерживает, но Природа вовсе не вкладывала их в наше сердце.

— Дольмансе

	…Ебля — самое прекрасное в жизни.
	— Дольмансе

	…Самая счастливая женщина — это та, что погружена в грязь и похоть, та, что больше всех презирает предрассудки и издевательски высмеивает свое доброе имя.
	— Дольмансе

	Когда ебешь в жопу, ты должен быть окружен стеной из жоп.
	— Дольмансе

	…Нет ничего сладострастнее, чем любоваться женщиной в обмороке.
	— Дольмансе

…Для идеального поддержания равновесия Природа нуждается то в пороках, то в добродетелях и внушает то одно желание, то другое, согласно своим надобностям, так что мы вовсе не делаем зла, уступая этим желаниям, какими бы они ни были. А что касается небес, мой дорогой шевалье, прошу вас, не надо их страшиться: есть единственный двигатель в этом мире, и этот двигатель — Природа.

— Дольмансе

…То, что дураки называют человечностью, есть не что иное, как слабость, порожденная страхом и эгоизмом. Эта фальшивая добродетель порабощает только немощных людей, и она неведома тем, чей характер сформирован стоицизмом, храбростью и философией.

— Дольмансе

Человеку невозможно совершить преступление. Когда Природа внушает человеку неотвратимое желание совершить злодеяние, она предусмотрительно делает для него невозможными те действия, которые могли бы помешать ее работе или противоречить ее воле.

— Дольмансе

	Что ж, давайте подчинимся ему, раз нет возможности убедить этого мерзавца, что все, что он заставляет нас делать — ужасно.
	— Шевалье де Мирвель

	…Нельзя беспокоить дочь, когда та ебется.
	— Дольмансе

	…Ну почему слабость сменяет такую яркую страсть?
	— Дольмансе

	Да, это был насыщенный день. Я обедаю с особым аппетитом и сплю исключительно крепко, когда в течение дня я хорошенько измараю себя тем, что наши дураки называют преступлениями.
	— Дольмансе

См. также

«Французы, ещё одно усилие, если вы желаете стать республиканцами»

Ссылки

«Философия в будуаре»
«La Philosophie dans le boudoir» — оригинальное произведение (на французском языке)